Author Archives: himself

Вот вам видео с рутюба. Я так старался, вырезал его, пережимал в HD. И рутюб всё испортил!

Испортил!

Тако га ита но ё. Тако!

Хорошо быть никем не читаемым. Всегда ноль комментов. Да, я ною. Нет, я не ною. А то приходишь к кому-нибудь в журнал, хочешь высказать своё авторитетное мнение, сунешься в комменты – а там таких авторитетов уже 115 штук. И как-то сразу пальцу нехорошо становится над кнопкой “Комментарии”. Голос в мозгу шепчет: “не открывай”.

115 штук.
Я их даже читать не буду. Ну их.

У умных людей не бывает комментов, потому, что они уже сами всё сказали, чего там комментировать-то. <——- это заблуждение

Мне пришёл восьмомартовский спам почти без ссылок и с довольно смешными анекдотами. Кроме того, какой-то мужик убеждает меня подарить открытки женщинам. Но не говорит, где их купить! Ему как бы всё равно. Чудеса.

Кстати, забыл сказать

В этом сезоне все психи. Раньше у нас было Toki wo Kakeru Shoujo. Потом Санрайз сделала Sora wo Kakeru Shoujo (зачем – одному санрайзу известно). Кёани обиделись, и назвали мунто-2 Sora wo Miageru Shoujo. Ну да, давайте в слова поиграем, молодцы. Взрослые дяди!

На самом деле, я немного вру: мунто-2 называется “Sora o Miageru Shōjo no Hitomi ni Utsuru Sekai”. Однако ясно, что вторая половина – это только прикрытие!

Sora wo Kakeru Shoujo 08

Зря я в них сомневался. От офигительности сериала зашкаливает офигителёметр.

(Вот его прямо-таки зашкаливает)


Погладь кот…

Поскольку медленных йесов всё нету, пришлось смотреть в японском. Жизнь вынудила. Понял примерно 3/5. В общем, удивлён тем, что вполне могу следить за сюжетом и без сабов.

Macross F – 25

Ваджиры возмущаются: Вот и допускай людей на орбиту! Устроили, блин, цирк! Целый ансамбль песни и пляски привезли, все поют, кто во что горазд и дерутся с кем попало.

С трудом заставил себя досмотреть последние серии. Хотя всё очень красиво (а второй оп просто восхитителен), одновременно всё скучно. Герои стали плоскими, как доски. Сюжет стал плоским, как доска. Должно быть что-то третье, что стало плоским, как доска, но я сейчас не могу вспомнить.

Спокойный и глубокий мир первых серий превратился в обычный “жмак, жмак, БАБАХ! БАБАХ! Сейчас я всех – пиу-пиу-пиу! – защищу и спасу! КУРАЭ!! ДРАГУ СЛ…МЕГАУДАР ГИГАПУШКОЙ!!” полигон для боевых роботов. Хрупкость колоний тоже убрали. Вернее, колонии остались хрупкими, и их крушат, но всем уже пофиг. В общем, почти всё хорошее из начала сериала (а его было много!) отдали в угоду “обычным роботам”.

Хоть то хорошо, что герою оставили обеих девушек. (Думаю, это не сильный спойлер, ха-ха). Я бы не перенёс зелёной. Ну ладно, ладно, иногда я за неё болел, но исключительно из духа противоречия. Впрочем, и Шерил к концу сериала превратилась в такую груду соплей, что смотреть страшно. Да возьми же себя в руки, ну сколько можно тебя жалеть? Такая-растакая у неё жизнь несчастная, хоть за Итошики-сенсея замуж выдавай.

Про соракаке

Хотя Sora wo Kakeru Shoujo по-прежнему любопытно, в нём нехватает одной вещи, которая делала Май-Химе/Отоме по-настоящему сказочными: серьёзности.

Генки-девочки были, да. Шутки были. Но поверх всего этого было “Who are those little girls in pain” и аналогичная песня из Отоме, были наивная открытость Арики и тепло во взгляде Мию. Находилась всегда какая-то граница, за которой всё становилось по-настоящему.

Представьте себе, например, сказку о драконе. Совершенно детсадовскую. Прекрасную принцессу украл дракон, и некто Марио М. желает её спасти. (много псевдолитературного бреда)

Но мы все взрослые люди и сказку эту слышали тысячу раз – она уже надоела. Поэтому наша сказка будет постмодернистской: дракон будет кривиться при виде принцессы (ну отвратительно же: розовые волосы!), герой будет водопроводчиком (хотя настоящим постмодерном было бы сделать дракона водопроводчиком!), а в помощь герою достанется Кащей Бессмертный, который переметнулся под другие флаги, хотя и не потерял своих кащейских замашек.

Но вот Марио, одолев колобка, врывается в замок – а принцессы нет. И капли крови на полу. И подпись: “извини, Марио, но принцесса в другом замке. Ха-ха. Твой Джокер”. Марио в бессилии опирается о стену, капли пота текут по его широкому лбу. Сколько ещё это будет продолжаться! Сколько он будет томиться в неведении о судьбе любимой! Он срывает красную кепку и вытирает ей голову, а потом сжимает могучий кулак так, что суставы скрипят…

Или ещё: пока Марио мчится к принцессе, дракон тоскует со своей заключённой. Ему, в общем-то, наплевать, ему денег дали за то, чтобы он принцессу украл – вот он и украл. Ничего личного, просто бизнес. Надо – так надо. Но до чего же его бесит эта самодовольная тупая девчонка! То ей не так, это ей не эдак. Поди подай да принеси! Можно подумать, её не украли, а она на курорт приехала! Проклятая избалованная дура! Скорей бы уж этот Марио… И вдруг в случайном разговоре она проговаривается, что замуж её выдали без её ведома. И принцессой она не просилась быть. Она мечтала приносить людям пользу, но её никогда не спрашивали о её мечтах. Она всегда была пешкой в государственных играх, её мнение никого не волновало. И дракон понимает, что вся эта избалованность – просто её способ отплатить миру, которому удобно видеть в ней лишь капризную принцессу. А на самом деле она просто хрупкая слабая девочка, у которой и мамы-то не было. И тут её, наконец, похищает Марио. Дракон остаётся один. Он ходит по своему замку, пьёт кофе бочками, пишет давно задуманные мемуары, собирает коллекцию фишек с высшими лицами государства (как назло, вечно попадается король!), вешает на стену дартс с портретом Марио-водопроводчика и плюётся в яблочко огнём, а в конце концов случайно заглядывает в бывшую комнату принцессы и вдруг всхлипывает и плачет – совершенно один в пустом замке…

Или ещё: лазерный меч Марио с хрустом рассекает колобка. Две половинки со спёкшейся корочкой на срезах падают на землю. Повисает тишина. Марио неловко опускает меч и оглядывается, чувствуя, что где-то ошибся. Кащей Бессмертный смотрит и не может поверить. Он силится поднять, протянуть руку, но та лишь слабо дрожит. Ноги подкашиваются и Кащей падает на колени. Половина глаза Колобка, подгоревшая с краю, укоряюще смотрит на него.
– Колобоооок! – рыдает Кащей, – Колобооок, мой единственный друг!
Ему всего-то надо было сразить Марио собственной рукой, и тогда он излечился бы от смертельной болезни. А теперь Колобок мёртв и лежит на земле – просто кусок жжёного теста! Он единственный из целого света понимал Кащея, он один без слов знал о тысячах смертей и тысячах жизней, о нескончаемом потоке времени и миллионах лет, смывающих любые эмоции, об этом чудовищном одиночестве, самом страшном из одиночеств, когда ты вроде бы не один, но никому и никогда тебя не понять – и он мёртв! Лишь потому, что послушался Кащеева плана! Смыт и унесён потоком времени, он рассыпется и забудется, и пройдут ещё миллионы долгих, бессмысленных лет – вечность, о которой теперь не с кем будет говорить.

Ладно, кончаю молоть чепуху. Всё это должно было послужить иллюстрацией вот чему: сказка становится серьёзной, когда у героев возникают чувства. Неважно, что служит причиной, главное, что чувства должны появиться. Их нужно показывать. В химе и отоме чувства были по полной программе – и нежность, и ярость, и робкая наивность, и редкая доброта. В соракаке чувств пока нет, хотя базис для них был прекрасный! Какую историю любви можно было бы развернуть между неуверенным в себе подростком-электронным кубом и сердобольной смешливой девчушкой с розовыми волосами. (Ну я вру: хорошую историю любви можно развернуть где угодно, и там же свернуть. Но всё равно кубик – отличный характер)

Забавно, что слово “калька” – само калька с французского ;)
Правда, википедия утверждает, что калькой называется перевод заимствования. То есть, калькой было бы слово “копирка”. А сама “калька” – это заимствование.

О думанье

Я не умею думать без пишущего инструмента. Даже если я думаю об абстрактных вещах. Допустим, продумываю героя для рассказа. Я беру листочек, сажусь с ним и думаю: пусть, скажем, герой будет студентом. Рисую закорючку, которая обозначает студента. Представляю себе этого студента, зачем-то рисую его глаз. Глаз не получается. Рисую пятиугольник и вписываю туда звёздочку. Потом аккуратно штрихую кусочек листа в четырёх направлениях. Пусть герой только поступил, и никого не знает – так удобней для читателя. Ставлю на пересечениях клеток шестнадцать крестиков. Соединяю крестики со звездой длинной змейкой. Рисую сумку героя, зачёркиваю, опять рисую глаз. Потом силуэт. Всё зачёркиваю. Рисую, как другой персонаж спрыгивает из автобуса. Зачёркиваю. Рисую спиральку. Ставлю цифру 1, чтобы обозначить что-то в своих мыслях. Ну и так далее.

Я не знаю, почему, но так думать легче ;)

Дьявольские планы

Проблема с дьявольскими планами в том, что они все себя исчерпали. Двести или триста лет назад читатель перелистывал страницу и ужасался:
– Он задумал погубить землю! Боже мой, вот это дьявольский план! Вот это размах! Не кому-то там одному насолить, не государство разрушить, а всю землю! В голове не укладывается!
С тех пор землю губили столько раз, что реакция уже другая:
– Что, опять землю губим? Ну ёёёё… Ещё один злодей без всякой фантазии!

Это реально скучно. В злодейском плане главное вот что: он должен поражать воображение. Должно веять холодом. “Вот это да! Мне и в голову не приходило, что можно на такое замахнуться!”

Что можно губить мир, захватывать власть и стравливать людей – мы уже знаем.

Как обычно, можно не выдумывать жуткий план, а сделать жутким нежуткий: сыграть от противного. Вначала убедить зрителя, что в этом фильме реализм, так что землю погубить нельзя, и все злодеи здесь замахиваются максимум на отъём конфеты у младенцев, а самые злые – велосипеда. И потом так, со страхом: “Ты ведь не из таких, да? Ты ведь не хочешь отнять у ребёнка велосипед, да? – Нет, я хочу уничтожить Землю!!!! ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!!!”