Категория: Сочинительство

Influence porn

А вы обращали внимание, как часто в сюжетах герой обладает не властью, а влиянием на власть? Что-то в этом есть подкупающее. Герой – полководец или царь? Нуууууу. Герой – средний человек, к которому (такой он исключительный) прислушиваются полководец или царь? Вооооо.

При этом власть должна быть во-первых, субъектом – её поступки нельзя предсказать, она решает строго и не всегда в твою пользу, – а во-вторых, более жестокой, чем хотелось бы. Герой должен влиять на неё в хорошую сторону. Это Фандорин с царской властью, это Цунэмори в Психо-пассе, это все попаданцы и все короли, которые берут их под крыло.

До какой степени в этом сюжете власть может быть злом? А вот это интересно. Похоже, что до любой :) Почему систему Сибил в Психо-пассе хочется оправдывать, хоть она местами и зверюга? Потому, что система Сибил прислушивается к Цунэмори. А интуиция знает: не может наш влиятельный союзник быть таким уж плохим. У нашего влиятельного союзника наверняка есть хорошие стороны!

О театре и переводе

В переводе главное — хорошо понять смысл. Передать его можно по-разному, активный словарь у всех разный, но когда смысл ясен, пару-тройку неплохих вариантов придумает любой.
Идеально передать стиль это уже второе дело. Перевод в любом случае будет гармоничным, поскольку переводите целиком вы.

В театре с давних пор есть условно две школы: чувства и действия.
Школа чувства говорит, что нужно поставить себя на место героя, вызвать в себе такие же чувства и они сами отразятся в поведении.
Школа действия считает, что никаких хитростей не надо, а в сценарии должно быть написано “Он подошёл ко столу, схватил листок, пробежал взглядом, стиснул зубы, скомкал бумажку и швырнул в огонь”, и будет ясно, что герой взбешён.

Школа действия, по-моему, в конечном счёте права. Чувства выражаются в действиях. Попробуйте сыграть: “сидевший на диване человек рассердился, но слушал дальше и еле сдерживался”. Ну?) На позе и выражении лица далеко не выедешь. Нужны поступки (или обстоятельства).

И когда автор пишет книгу, он тоже передаёт чувства действиями. Герой хлопает дверью или уносится, забыв её закрыть, а не объясняет словами, что рассердился или обрадовался. Но автор выбирает, что показать! Подробности мы додумываем сами. Вы без меня знаете, что герой хмурился, к столу шагал нетерпеливо и взгляд его был прикован к бумажке.
Актёр же все подробности, которые книга оставила фантазии читателя, должен сыграть. Если он что-то пропустит, зритель почувствует обман. Подсознание плохо разбирается в логике, но легко замечает нарушение гармонии.

Но в поведении столько мелочей! Их трудно все описать и ещё труднее сознательно сыграть. В этом правота школы чувства. Она учит играть гармоничное поведение бессознательно, обращаясь не к логике, а к своим привычкам.

То есть, театр похож на перевод. Перевод со сценарного на поступочный. Нужно понять смысл написанного. Отметить самое важное. А затем сказать это теми “словами”, которые есть у тебя в голове.
Поэтому каждый актёр в какой-то мере играет себя. Так же, как каждый перевод это немножко сочинение переводчика.

Начало последним

Замечал, что некоторые рассказы удобно заканчивать, переписывая начало. К середине рассказа как раз разгоняешься и входишь во вкус, концовка получается яркая и новое начало как раз получает часть этой яркости и оказывается со всем вровень.

Наверное, это значит, что конфликт рассказа я нашёл только к середине. Впрочем, так и бывает. Для больших произведений это нехороший знак, всего не перепишешь.

Хотя некоторые и переписывают! Слышал, что пишут произведение по три раза.

Уровни

Хорошее произведение можно несколько испортить грамматическими ошибками. Но плохое, как ни старайся, безупречной грамматикой не исправишь. Правописание стоит на уровень ниже всех остальных качеств рассказа, и влияет на его успех меньше всего.
Таких уровней много. Сверху вниз, от самого главного к пустякам:
1. Идея, мысль, посыл, авторская позиция. Большинство книг её лишены, либо она банальна (любовь побеждает всё; главный герой самый крутой; быть плохим плохо, а хорошим хорошо).
Пример очевидной и нестандартной авторской позиции: “Звёзды – холодные игрушки” Лукьяненко (дискутирует со Стругацкими: мир, где общество управляет личностью – это плохой мир).
2. Костяк сюжета, характеры ключевых песонажей. Например, “Грозовой перевал” Эмилии Бронте держится в основном на характерах Хитклиффа и Кэти.
3. Сюжет, выбор сцен, их проработка. Приключенческие книги – фантастику, фентези – обычно читают как раз за это.
4. Стиль и язык. Почти невозможно выехать только на стиле, но есть книги и фильмы, которые известны за то, что гениальный стиль с чем-то сочетают (к примеру, многие аниме Шафта).
5. Оформление, правописание, шесть пальцев у персонажа на рисунке и прочие мелочи.

Кроме того, что верхние уровни значат гораздо больше для успеха, нижние ещё и проще исправить. Поставить или удалить запятую – дело, не требующее ни времени, ни особого ума: знай, смотри в правила. Чтобы исправить стиль речи, избавиться от канцелярита, перестроить предложение, нужны, по крайней мере, опыт и хорошее владение языком. Менять сюжет на ходу тем сложнее, чем масштабней переделки, а мысль, пошедшую в основу книги, вообще нельзя изменить, и когда люди пытаются в самом последнем абзаце придать своему пустому приключению какое-то философское звучание, выглядит это ужасно.

Давайте посмотрим, что получается, когда авторы не делают ничего выше (или ничего ниже) одного из уровней:
1−. Авторская позиция и ничего более – ни сюжета, ни героев, корявый язык, ошибки в тексте. “Автор, ты дико умён, но паршивый писатель. Потраченного времени мне не жаль, но это не литература”.
2−. Отличная задумка на интересную тему, но исполнение и стиль никудышные. “Этот человек однажды станет гениальным писателем, он мыслит широко и удивляет меня. Читать его пока тяжеловато, но я буду за его книгами следить”.
2+. Наоборот, сюжет и стиль безупречны, однако в целом мораль самая обычная. “Хорошая приключенческая книга, побольше бы таких! У всех середина наполовину, а тут не на что жаловаться”.
3−. Всё хорошо, кроме стиля. “Текст корявый, но лучше книги я не читал”.
3+. Наоборот, только стиль и описания хороши, а костяка сюжета и посылки нет. “Полочный ширпотрёб, клонированное фентези, боевик, фантастика”.
4−. Книга, где кроме опечаток всё безупречно. Бестселлер и мгновенная классика (разумеется, опечатки в два счёта поправит редактор).
4+. Наоборот, книга, где только правописание и типографика в порядке. Такую никто и печатать не станет.

Видно, что вкладывать основные усилия нужно в верхние уровни, поскольку каждое очко в них даёт быстрый прирост качества. И напротив, книги, сделанные только из нижних уровней, почти никогда не бывают успешными. Впрочем, и тут есть свои ниши.

Redeeming quality

В идеальном мире каждая строчка книги должна доставлять удовольствие. Но за редкими исключениями авторы, которые говорят, что “каждое слово у них к месту” – врут.

Большая часть любой книги – довольно невкусное литературное тесто. Задним числом оно кажется интересным, но это неправда: его терпят только ради редких восхитительных моментов: трогательных, величественных, смешных, возвышенно трагичных. Остальное время за книгой держит не чтение текста, а ожидание этих моментов.

Проверьте! Возьмите любимую книгу и выкиньте десять самых сильных сцен. Стали бы вы читать то, что останется?

Чем лучше автор, тем интересней его набивной текст. Он может быть полон шуток или маленьких кульминаций сам по себе, тогда и без ключевых сцен читать книгу не скучно. Однако принципа это не меняет. Нам, как авторам начинающим, можно извлечь два урока:

Во-первых, как взглянуть на свой рассказ со стороны и понять, хорош ли он? Проверьте, есть ли в нём одно конкретное достоинство, в простом случае сцена, ради которой его стоит читать. Если такая высшая точка есть, ваши огрехи читатель потерпит. Если её нет, рассказ безнадёжен.

Во-вторых, поняв, в чём стержень вашего рассказа, дразните этой сценой читателя. Дайте ему понять, что такая минута в рассказе будет. Если пишете комедию, намекните, какого рода недоразумение вы готовите. В детективе бросайте подозрение на всех (высшая точка – раскрытие преступника). В романтической истории намекайте, что объяснение может состояться, но делайте его несбыточным, чтобы читатель его желал.

Насколько ясно нужно объявлять свои цели – зависит от склада книги и читателя. Но не объявлять их совсем – это ошибка, которая приведёт к тому, что книгу бросят, не дочитав до самого интересного.

Что нужно любому ваннабе-писателю – это неограниченное число испытателей, которые сообщали бы:

Начало смешное, но диалог на двенадцатой странице затянут. Второй флешбек идёт слишком рано; этого говорить ещё не стоит. Обморок героини выбивается из стиля… и так далее.

Вместо этого стандартных ответов два:
1. Не, чё-то скучно как-то.
2. А чё, мне понравилось.

Ну блин! Ну граждане!

Если очень повезёт, достаётся сравнительная характеристика:

Раньше было лучше.

Сложись дела так же у программистов, компилятор выдавал бы им только одно: “Эта программа не годится”. И снова её бы не принимал, потому, что видел уже.

О вырезанных героях

Когда сочиняешь длинный рассказ, иногда выясняется, что какой-то герой совершенно не нужен. Он появляется всё реже, и, наконец, машешь на него рукой и перестаёшь о нём думать. Когда рассказ дописан, нужно вернуться и вырезать его. Удалить все загадки, которые не получили ответов, намёки, которые ты давал, ещё думая, что персонаж сыграет важную роль в сюжете.

Слова его стираются, беседы с ним перераспределяются по другим героям, упоминания выбрасываются. Какую бы маленькую роль он не сыграл, другие заменят его.

Только что герои шли вшестером – и вот их уже пятеро. А рядом с ними шагает тень. В этой сцене он бы что-то добавил. В следующей шутил бы, разнимая героев. Книга всё это помнит. Сейчас за него говорит другая девушка, но слова по-прежнему его. Он здесь, он в этих репликах, розданных другим или не прозвучавших – недописанный, но всё же повлиявший на сюжет человек.

Читатели никогда не узнают, что рядом со знакомыми героями всю книгу шёл совершенно незнакомый персонаж. Что его следы, как в покинутом доме – брошеная тарелка с едой, развёрнутая газета – повсюду, и его характер, не заслуживший упоминания в книге, тем не менее, упоминается в ней.

О правде и каноне

В выдуманных мирах есть два вида правды.

Первый – правда, которая выглядит наиболее логичной.
Второй – правда, которую имел в виду автор.

Две не всегда совпадают.

В случае, когда логичным выглядит одно, а автор говорит другое, побеждает автор. Правда жизни искажается и всем свидетельствам против авторского замысла срочно ищутся невероятные объяснения.
Поэтому важнее доказать не какая гипотеза правдива, а какую считал правдивой автор.

Метод написания книг имени меня

Тщательно изучив существующие методы написания книг, я пришёл к выводу, что каждый из них упускает важные детали, потому-то ничего и не получается у авторов! Пришлось разработать свой собственный, надёжный алгоритм. Он действительно работает! Итак:
1. Сядьте за стол.
2. Напишите книгу.

Это проверено! Именно так писали книги Достоевский, Кинг и Лондон. Даже Роулинг писала книги точно так же, только столик у неё был маленький и в кафе – вот оно и вышло. Так что ясно, какое огромное значение имеет столик.

Если столик…
…маленький и в кафе – то получится сказка про волшебников
…большой деревянный в комнате с высокими потолками – книга про студента с топором.
…железный, прибитый к палубе – солёная история про морского волка.
…деревянный, в грубо срубленой хижине – белое безмолвие.
…офисный, с ящиком для входящих – кляуза на товарища.
…туалетный, рядом с больничной кроватью – завещание.

О приключенческих книгах

Похоже, секрет приключенческих книг – писать только то, что интересно самому. В самом деле, кому нужны неинтересные приключения? С другой же стороны, какой бы глупой не получилась история, если она нравилась автору – найдутся и читатели с тем же фетишом. Кто-то всю жизнь мечтал прыгнуть с парашютом, и истечёт слюной, читая выдуманные подробности инструктажа, погрузки в вертолёт и страха перед прыжком. Другой по пещерам хотел лазить!

Тут часто прокалываются расписавшиеся фантасты. Сначала они бросаются за книгу с интересом, сюжет их забавляет и самим любопытно знать, чем всё кончится. Но книга тянется, а генеральный план начинает надоедать. И тут, где графоман послабее сдался бы, или поступил совершенно правильно – вытер генеральным планом пролитое кофе на стол, пересочинив его заново, – тут именитый фантаст решает, что справится на технике. Рука набита, слог течёт, он уже не школьник – он мастер. Ему под силу писать и против настроения. Нельзя полагаться на волю муз!

И он почти прав.
Но другая половина книги получается неинтересной.

Я это видел дважды у Акунина только что. Один раз в бесконечно плохой “Фантастике”, где и начало-то, кажется, сочинялось с кисленьким лицом, другой – в интригующей “Детской книге”, где вторая половина всё же позёвывает и кося глазами, клонится на бочок. Графоман без стажа сдался бы и перенаправил героя в ещё одно третье место, потому, что путешествия во времени – это, чёрт возьми, интересно, и новые сцены тоже. Не таков Акунин! От сих и до обеда.